Зов круга, зов круга... Иногда твой голос может привлечь совсем другого зверя, совсем неподходящего на роль напарника. Впрочем, этот зверь и не собирался в путники особо набиваться: он был сам себе хозяин, куда хотел - туда и шел. Причем, пути его нередко совпадали с путями прочих обитателей этого мира.
Не одну уже тропу прошли его лапы, не одну же сделку он заключил... И ему было скучно. Омерзительно, до тошноты, скучно. И поэтому вид он имел достаточно унылый, если не печальный: мир так мал, оказывается!
И вот тогда до его ушей донесся птичий крик. Ну или клич, это уже мелочи восприятия. Рраздраженно поведя ухом, волк пару мгновений стоял неподвижно, глубоко втягивая сырой запах болот. Через секунду-другую он уже направлялся к тому, кто так недальновидно возвестил о себе в этих болотах.
Лениво перешагивая через коряги, старые кости и прочие прелести этой не особо приятной глазу местности, Гренуй равнодушно скользил взглядом по этим памятникам истории мира. Когда сошлись боги... Когда сошлись взгляды... Зевок. Скукота. Особенно, когда ты видел это наяву.
- О! - не удержал насмешливого восклицания волк, увидев худую фигуру с крыльями, - да я тебя видел.
Память услужливо подсунула немного замытое, мутное, но всё же воспоминание о том, как у кромки Страхочащи встретил черный волк журавля с белыми фонариками вместо глаз. Память итог встречи подсовывать не торопилась, да волку уже было не так важно: видел и видел, ну и молодец. Он тут большую часть этого мирка своими сетями опутал, зачем ему еще какие-то ненужные подробности?
- И куда это мы собрались? - поинтересовался волк, словно бы всё уже решено, ясно и вообще - он чуть ли не поручитель, наставник аля матушка сиего создания. Желтые глаза тускло отливали багровым.

Журавль повел себя спокойнее, чем ожидал Гренуй. Он поводил носом, а после спокойно, деловым тоном, поинтересовался:
- А мне какая выгода?
Он был - торгаш. Вся его суть была в этом, ему нужно было всё, что, по мнению окружающих, не представляло интереса для них. Другими словами, Гренуй и сам мог за артефактом сходить, подать его на блюдечке с голубой каемочкой, но потом запросить такую цену, которая его клиенту покажется нереально опасной. Правда, об этом его клиенты думали уже после, когда лишались души, плоти, сердца или еще чего-нибудь. Вот и чувство голода когда-то пытался у него Гренуй выторговать, но тогда ему было слишком лениво наседать и опутывать: потому-то, вероятно, птица еще могла испытывать это противное, но такое естественное и настоящее чувство.
- Ты-то вещицу получишь. А я чего? - наклонил голову вопросительно и облизнулся, ожидая ответа. Что же, птичка, ты мне предложишь? Еды? Воды? Свободы? Спокойствие сна? Материальное волка не интересовало, его разум искал чего-то более увлекательного и, как бы это сказать, редкого. Да и на тот же голод покупателя найти можно...

Гренуй оживился, распушился и жизнерадостно осклабился. Насторожив уши, поглядывая на журавля с выражением "ты точно уверен, что не хочешь взять свои слова обратно", Гренуй распелся соловьем:
- Ну значит-с, смотри. Душонку твою дурно пахнущую соглашусь взять, плоть там, кровь - тоже неплохо, острое зрение, хороший аппетит, мечты и грезы, о! Голод, - гадко улыбнулся, - жадность, чувство страха, которое ты вселяешь в живых... В обычных живых, - пауза и насмешливое, - мне продолжать?
Волк вновь вопросительно наклонил голову и в приступе самодурства вывалил наружу розовый язык. Глаза его теперь горели уже ярче: торгаш был в своей стихии. Внезапно, волку в голову пришла одна интересная мысль.
- Кстати, ты если за артефактом собрался... Ты это, расслабься - оно того не стоит. Дай мне душу свою, а я тебе желаемую вещичку, - улыбнулся обольстительно, ожидая реакции и ответа.